Они договорились, что с детьми торопиться не будут, просто потому что еще не насладились друг другом. А потом они обязательно родят девочку — белокурую и кудрявую, как Инга, и такую же музыкальную, как Леонид. Пусть родится — имя придет само. Они вообще не ссорились. Не было повода, так им было уютно друг в друге. Словно их тела и души были выпущены в специальном комплекте, рассчитанном на второго, именно этого человека.
— А ведь могли и не встретиться…- шептала страшное предположение Инга. И от ужаса округляла глаза и хватала за руку Леонида, чтобы не исчез, не растворился прямо перед нею.
— Не могли, таких ошибок природа не допускает, — успокоил её Леонид, хотя сам холодел от мысли, что природа делает, что хочет, не спрашивая ни у кого согласия.
Или что нужно, по каким-то неведомым людям соображениям высшей целесообразности.
В тот раз все было и в самом деле, как обычно. Он коснулся её глаз, потом шеи — почти у ключицы, где крошечная родинка, его любимица. Был уже исцелован каждый пальчик, ладонь Леонида, сильная и нежная ладонь пианиста ласкала шею. Инга потянулась за заветным конвертиком, но Леонид показал рукой — не надо. Инга не стала возражать и приняла его, первый раз за все эти годы, незащищенным, горячим и властным, таким она его не знала…
— Да ты и правда подобен льву, — шептала ему Инга.
— Не понял? — вскинул он брови.
— Имя твое Леонид — греческого происхождения, означает «подобный льву». Или «сын льва», — блеснула знаниями Инга.
Леонид заулыбался — мол, все правильно, — потянулся, чтобы обнять… И исчез, растворился в густой темноте, которую уже начало разбавлять близкое утро. Впереди её ждал долгий и холодный день без Леонида, как и все дни с того момента три года назад, когда на её телефоне высветился незнакомый номер. Через полчаса все закрутилось, как в фильме ужасов: искореженное тело Леонида, небрежно покрытое простыней, засыпанное снегом кладбище, белое лицо мамы Леонида, люди в ресторане… Инга не плакала, ни слезинки, она окаменела. Ей хотелось только одного — чтобы этот бездарный спектакль, поскорее закончился и она бы вернулась домой, где её заждался Леонид.
Спектакль закончился, она бросилась домой, но Леонида в нем не было. Вот тогда-то и потекли слезы.
Инга понимала, что надо учиться жить без него, но у неё не получалось. Она переехала к родителям — легче не стало. Поменяла работу и не встречалась с подругами. Не помогло. Перекрасила и подстригла волосы. Он все равно не отпускал её. Тогда Инга попросила перевести её в другой город, за тысячу километров от столицы. И уехала в надежде убежать от своей погибающей жизни.
Поначалу действительно стало легче — так много было работы. Появился даже поклонник, этот самый Борис — голубоглазый гигант, заведовавший юридической службой в их филиале.
Когда Борис первый раз попытался её поцеловать, Инга отстранилась, словно наваждение, между его губами и её пролетел запах волос Леонида. Борис даже обиделся, еще бы — самый завидный жених в городе, и вдруг отказ. Инге не хотелось терять Бориса. Он ей был нужен, просто необходим. Она хотела ребенка, ту самую девочку, родиться которой они не позволили. Если бы знать, что все так случится…
Инга хотела ребенка до спазмов в сердце, до судорог во всем теле, до слез, до крика отчаяния в пустоту. А ребенок, маленькая девочка, спасет её — Инга знала это точно. Борис не раз говорил ей, что мечтает о ребенке, что созрел для семьи. Вот если бы она согласилась… И она согласилась, но с одним условием — поживут без штампа в паспорте.
Они прожили с Борисом год, он не принес Инге радости. Она сравнивала Бориса с Леонидом, по всем статьям побеждал Борис — таких любят женщины, надежных и сильных, а она любила Леонида — ранимого, нежного. И думала о нем постоянно, время не лечило. А потом Леонид стал приходить к Инге во сне, тихо, как делал это всегда. Леонид ложился рядом, на левый бок, чтобы правой рукой мог обнять её за плечи…
Инга просыпалась счастливой, но видела рядом Бориса…
_80x60_0f7.jpeg)
